Аудитория №311, в которой ныне проходят семинары математического института, находится на третьем этаже соседнего здания - в доме №25 по набережной реки Фонтанки. Этот дом был построен чуть позже дома Зимина: его сооружение началось в 1790 году, однако не было завершено, и участок был продан с аукциона. Строительство завершал купец Кружевников.

В 1814-1834 году это здание принадлежало Е. Ф. Муравьевой - матери декабристов Н. М.  и А. М. Муравьевых. Здесь подолгу жили поэт Константин Батюшков, историк Н. М. Карамзин, художник Орест Кипренский, гравер Н И. Уткин. В доме часто бывали Вяземский, Жуковский, Крылов, Катенин, Пушкин и многие другие знаменитые деятели русской культуры. Здесь часто проводили свои собрания декабристы. Батюшков так писал об этом доме в стихотворении "Странствователь и домосед":

Я сам, друзья мои, дань сердца заплатил,
       Когда, волненьями судьбины
В отчизну брошенный из дальних стран чужбины,
Увидел наконец Адмиралтейский шпиц,
Фонтанку, этот дом... и столько милых лиц,
Для сердца моего единственных на свете!

В последствии этот дом несколько раз менял владельцев и пережил несколько ремонтов и реконструкций. В 1930-х годах, как и дом Зимина, он был надстроен двумя этажами. В ходе реконструкции 70-х годов памятные помещения квартиры третьего этажа, где Карамзин писал "Историю государства Российского", а декабристы обсуждали проект конституции, были соединены с домом №27. Именно здесь и размещен семинарский зал ПОМИ.

Николай Михайлович Карамзин жил в доме Муравьевых в 1818-1823 годах.

"Мы переменили квартиру в городе: будем жить у Аничкова моста, на Фонтанке, в доме К.О.Муравьевой. Платим пять тысяч, и то по дружбе хозяйки к нам, то есть с большою уступкою против других".

Сохранилось свидетельство К. С. Сербиновича, помощника Карамзина, в котором описывается комната, ставшая ныне семинарским залом:

"В доме Е. Ф. Муравьевой, в 3-м, этаже, одна большая комната, о 4-х окнах, была перегорожена на две половины, нз которых в одной помещался кабинет. Библиотека находилась в 3-х шкафах, каждый о двух отделениях: в верхнем от 4-х до 6-ти полок, в нижнем две. Книг помещалось более 400 званий, кроме тех, которые лежали при нем самом для беспрестанных справок. Это мне известно потому, что я сам смотрел за перемещнием библиотеки в доме Межуевой, и составил ей каталог".

Он же описывает и гостей историка:

"Обыкновенными посетителями Карамзина был Граф Румянцев, сын фельдмаршала, помнивший до самых мелочных подробностей весь Двор Екатерины Великой. Дмитрий Николаевич Блудов, живая энциклопедия всевозможных сведений и современных известий; Князь П. А. Вяземский, остроумный поэт, родственник и друг Карамзиных, В. А. Жуковский и А. С. Пушкин, уже любимые России поэты, взросшие пред глазами Карамзина. Д. В. Дашков, пылкий приверженец Карамзина, владевший пером человека государственного; А. И. Тургенев, который успевал быть везде, любознательный и рассеяный, истинный Русский Говард по сердцу, искавшему случая облегчить судьбу несчастных; принять участие в каждом добром деле".

Сын владелицы дома, Никита Муравьев, был любимцем жильцов и гостей дома Муравьевых. В 16 лет, во время Отечественной войны 1812 года, он пошел добровольцем в армию, к 1825 был капитаном Гвардейского штаба, исполнял обязанности дивизионного квартирмейстера 2-й гвардейской пехотной дивизии (начальник штаба при вел. кн. Николае Павловиче). Квартиру 3-го этажа он занял в 1823 году в связи с женитьбой (с этим и был связан отъезд Карамзина). В большой комнате этой квартиры регулярно проводились собрания декабристов. Здесь постоянно бывали братья М.И. и С.И. Муравьевы-Апостолы, Якушин, Лунин, Трубецкой, Н.Тургенев, Бригген, Митьков, А.Муравьев. Здесь же Муравьевым был написан проект конституции. Пушкин описывал эти собрания "у беспокойного Никиты" в десятой главе "Евгения Онегина".

XIV

Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи.
.....................................................

XV

Друг Марса, Вакха и Венеры,
Тут Лунин дерзко предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои Ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.
Одну Россию в мире видя,
Преследуя свой идеал,
Хромой Тургенев им внимал
И, плети рабства ненавидя,
Предвидел в сей толпе дворян
Освободителей крестьян.